Наказывать хотят даже за “непубличные оскорбления”
Несмотря на снижение числа арестантов в России тюремные власти, похоже, с ними не справляются. Захваты заложников, побеги, акции протеста — в ушедшем 2024 году ЧП в тюрьмах было много, и они были у всех на слуху. ФСИН России решение проблемы видит в ужесточении режима и в наделении ведомства все большими полномочиями. А еще тюремные власти попросили внести изменения в Уголовный кодекс, чтобы привлекать к ответственности заключенных за «непубличные оскорбления». В этом случае абсолютно любой арестант может получить новый срок только на основании слов кого-то из сотрудников, что может стать поводом для коррупции и вседозволенности (а это приведёт к деградации системы). Также ФСИН лоббирует привлечение арестантов к уголовной ответственности за… голодовки.
О том, что из этих инициатив может быть претворено в жизнь уже в ближайшем будущем, – в материале обогревателя «МК», члена СПЧ.
Любопытно, что только представитель Университета Генеральной прокуратуры РФ обратила внимание на то, что часто причины беспорядков – нарушение конституционных прав самих заключенных. Ученый подняла тему сексуального насилия, с которым почему-то тюремные власти не особенно борются.
В Совете Федерации в конце года прошло совещание, посвященное проблемам пенитенциарной системы. Правозащитников на него не пригласили (кажется, впервые), а зря, потому что картина у участников получалось весьма однобокая. Обсуждали проблемы современной тюрьмы представители силовых ведомств и профильных НИИ и академий. Но само совещание не осталось тайной за семью замками. И вот что самого важного там происходило (делаю анализ на основе докладов, опубликованных в аналитическом вестнике СовФеда по итогам мероприятия).
Началось все с того, что заместитель руководителя аппарата СФ Александр Краско заявил: за последние три года в учреждениях пенитенциарной системы фиксируется стабильный ежегодный рост числа групповых протестных акций осуждённых. Привел в пример двойной побег осуждённых в Липецкой области и Забайкальском крае, печально известные события в городе Суровикино Волгоградской области, в Ростове-на-Дону, Черкесске, Владикавказе, Иркутской и Самарской областях.
В качестве решения силовики предложили вернуть (в годы РСФСР она была, в современном УК ее нет) ответственность за организацию воспрепятствования законным требованиям администрации исправительного учреждения. Что же понимается под воспрепятствованием? Объяснил это ведущий научный сотрудник НИИ ФСИН Генналий Шкабин. Он рассказал про четыре формы воспрепятствования.
Первая, наиболее распространённая, — голодовки (40 процентов), вторая — уничтожение или повреждение чужого имущества (25 процентов), членовредительство, (20 %) и «иные способы» (15 %). Сейчас все это не может квалифицироваться ни по ст. 212 УК РФ («Массовые беспорядки»), ни по ст. 321 УК РФ («Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества») по причине отсутствия в таких действиях физического насилия, а установить наличие угрозы его применения процессуальными средствами фактически невозможно.
Как отметил ФСИН России, в итоге по 90% материалов, направленных в Следственный комитет для возбуждения уголовного дела в связи с совершением такого рода деяний, принимаются решения об отказе.
Начальник Управления режима и надзора Федеральной службы исполнения наказаний, генерал-майор Игорь Кулагин предложил ввести уголовную ответственность «за оскорбление без признака публичности». Пояснил это так: «Публичность оскорбления предполагает при его совершении присутствие хотя бы одного постороннего лица, однако в исправительных учреждениях и следственных изоляторах таких лиц практически не бывает. При этом само оскорбление, как правило, осуществляется в присутствии других подозреваемых, обвиняемых, осуждённых, что порождает у них чувство безнаказанности и вседозволенности, приводит к утрате авторитета сотрудников, подрывает сам порядок отбывания наказания».
На мероприятия «гуманизацию» ассоциировали с «либерализацией», говорили, что она нам, россиянам, чужеродна. Краско заметил: «Что-то у нас с этой «гуманизацией» англосаксонского разлива не очень получается». Как можно понять из выступления, причину всех бед видят в том, что была установка «к осуждённым относиться по-другому, более милосердно, гуманно». Значит, сами виноваты. Если бы все таки правозащитников позвали, то может быть те напомнили бы сенаторам, что сегодня за решеткой несколько бывших членов Совета Федерации, и они говорят: очень сожалеют, что не сделали жизнь заключенных гуманнее.
«Особое мнение» на мероприятии было высказано, пожалуй, только заведующей отделом Университета прокуратуры РФ Елены Карабановой. Она обратила внимание на первопричины деструктивных действий со стороны арестантов. Одна из них — нарушение их конституционных прав.
«Первая проблема — это пенитенциарная преступность в отношении самих осуждённых. Один больной вопрос остаётся нерешённым. Речь идёт о сексуальном насилии. Не секрет, что в тюремной субкультуре сексуальное насилие в основном выступает как средство социального регулирования. Почему тюремные традиции подвинули традиционные ценности, провозглашённые обновлённой Конституцией? А что вообще делается для искоренения этого позорного явления? Имеются ли какие-то ведомственные акты или методические пособия по этому поводу? Возможно, он есть, но они закрыты. Я с ними не знакома. Вообще об этом явлении в последнее время стало как-то не принято говорить.
Более того, отечественный кинематограф его демонстрирует как неотъемлемый атрибут тюремной жизни. С этим нельзя мириться. Этому явлению надо объявлять бескомпромиссную войну. Вообще проблема применения насилия в пенитенциарных учреждениях существует уже не один десяток лет и острую актуальность приобрела в 2021 году, когда мы все были свидетелями того, как были вскрыты вопиющие факты пыток и сексуального насилия в отношении заключённых под стражу и осуждённых, что вызвало огромный общественный резонанс, привлекло пристальное внимание руководства страны и, конечно, непосредственно ударило по имиджу не только уголовно- исполнительной системы, но и вообще государственной власти».
По словам ученой, в качестве гарантий правомерного применения к осуждённым мер воздействия (физической силы, спецсредств, огнестрельного оружия) со стороны сотрудников УИС могло бы стать обязательное фиксирование этого переносным видеорегистратором, а не “при наличии возможности”, как в настоящее время предписывает действующая редакция этого закона. И по инициативе Генеральной прокуратуры ещё в 2018 году был подготовлен соответствующий законопроект, но он до сих пор не принят.
Сенатор Андрей Терехов поддержал ученую и обратил внимание на проблему с пытками с учётом закрытости учреждений и того, «во что трансформировались наши ОНК (в настоящий момент в основном состоящих из бывших сотрудников правоохранительных органов).
Будут ли в итоге внесены изменения в законодательство и какие – покажет новый год. Но хочется верить, что законодатели не станут горячиться и вводить уголовную ответственность за голодовки и не публичные оскорбления. Вряд ли это сделает пенитенциарную систему здоровее.
